СЭЙЗЕД НИКОГДА НЕ ДУМАЛ, ЧТО У НЕГО БУДУТСэйзед никогда не думал, что у него будут причины оценить грязные полы. Однако, они замечательно зарекомендовали себя для написания инструкций. Он нацарапал в грязи длинной палкой несколько слов, показывая полудюжине своих учеников образец. Они занялись каляканьем копий, переписывая слова по нескольку раз.
Даже после года жизни среди разных общин деревенских скаа Сэйзед всё ещё удивлялся их скудным ресурсам. Во всей деревне не было ни единого кусочка мела, не говоря уже о бумаге и чернилах. Половина детей бегали вокруг голышом, и единственными пристанищами были хижины - длинные однокомнатные строения с залатанными крышами. К счастью, у скаа были сельскохозяйственные инструменты, но ничего вроде луков или пращей для охоты.
Сэйзед возглавил разведывательный поход в брошенное плантаторское поместье. Найденные отбросы были весьма скудными. Он предложил деревенским старейшинам переместить людей в поместье на зиму, но сомневался, что они так поступят. Они осматривали поместье с опаской, и многие не хотели отходить от Сэйзеда. Это место напоминало им о лордах - а лорды напоминали о боли.
Его ученики продолжали писать. Он потратил немало усилий на объяснения старейшинам, почему письменность так важна. В конце концов, они выбрали для него несколько учеников - частично, был уверен Сэйзед, только чтобы успокоить его. Он медленно покачал головой, наблюдая, как они пишут. Они учились без энтузиазма. Они приходили только потому, что им приказали, и потому, что "мастер Террисанин" этого хотел, а не от того, что действительно хоть сколько-то хотели учиться.
В дни до Падения Сэйзед часто представлял, на что будет похож мир, когда однажды лорда-правителя не станет. Он рисовал себе появление Хранителей, приносящих забытые знания и истины взволнованному благодарному народу. Он воображал ночные проповедования у жаркого очага, рассказывание историй жадно внимающим слушателям. Он никогда не останавливался, чтобы рассмотреть деревню, лишённую рабочих мужчин, люди в который были слишком истощены к ночи, чтобы беспокоить их сказками из прошлого. Он никогда не представлял людей, которые выглядели бы более раздражёнными его присутствием, чем благодарными.
"Ты должен быть терпеливым к ним," - строго сказал себе Сэйзед. Его мечты выглядели теперь как высокомерие. Хранители, что были до него, сотни умерших, сохраняя знания в тайне и безопасности, никогда не ждали хвалы или награды. Они исполняли свою великую миссию с торжественной анонимностью.
Сэйзед встал и проверил написанное учениками. У них были успехи - уже могли различить все буквы. Немного, но это только начало. Он кивнул группе, распуская их для помощи в приготовлении еды на вечер.
Они поклонились и разбежались. Сэйзед вышел вслед за ними и увидел, как потемнело небо; вероятно, он слишком задержал своих учеников. Он покачал головой, бродя между холмами хижин. Он снова был одет в свою ливрею дворецкого с ярким V-образным (рисунком? вырезом?) и носил несколько серёжек. Он следовал старым привычкам, потому что они были знакомыми, даже если они были символами угнетения. Как будут одеваться будущие поколения людей Терриса? Станет ли стиль жизни, навязанный им лордом-правителем, естественной частью их культуры?
Он постоял у окраины деревни, глядя на расстилающуюся перед ним южную долину. Она была заполнена почерневшей почвой, тут и там перемежающейся коричневыми лозами и кустами. Конечно, никакого тумана; туман приходил только ночью. Эти истории должны были быть ошибками. То, что он видел, должно было быть случайностью.
Но что бы это значило, если бы было правдой? В его обязанности не входило изучать такие вещи. Теперь, после Падения, он должен был распространять свои знания, а не терять время, гоняясь за глупыми слухами. Хранители были теперь не исследователями, но учителями. Он носил с собой тысячи книг - о земледелии, о санитарии, о правительстве и о медицине. Ему нужно было передать это всё скаа. Так решил Синод.
И всё же, какая-то часть Сэйзеда противилась этому. Он чувствовал себя виноватым; жители деревни нуждались в его учении, и он горячо желал помочь им. Однако... он чувствовал, как будто что-то упускает. Лорд-правитель был мёртв, но история выглядела незаконченной. Было ли тут что-то, что он упускал из виду?
Что-то большее, чем даже лорд-правитель? Что-то настолько большое, огромное, что было практически невидимым?
"Или я просто хочу, чтобы было что-то ещё?" - спрашивал он себя. - "Я потратил большую часть взрослой жизни, сражаясь и борясь, рискуя так, что любой другой Хранитель назвал бы это безумием. Я не был доволен притворным подобострастием - я должен был участвовать в восстании."
Несмотря на успех восстания, собратья Сэйзеда всё ещё не простили его за участие в нём. Он знал, что Вин и другие считают его послушным, но, по сравнению с другими Хранителями, он был просто необузданным. Безрассудным, ненадёжным дураком, который своей нетерпеливостью угрожал целому ордену. Они верили, что их обязанность - выжидать, ждать дня, когда падёт лорд-правитель. Ферухимики были слишком редкими, чтобы рисковать в открытом бунте.
Сэйзед не послушался. Теперь ему было трудно жить мирной жизнью учителя. Оттого ли, что подсознательно он знал, что люди всё ещё в опасности, или оттого, что он просто не мог смириться со своей новой незначительностью?
- Мастер Террисанин!
Сэйзед обернулся. В голосе звучал ужас. "Ещё одна смерть в тумане?" - сразу же подумал он.
Было жутко, что остальные скаа оставались в своих хижинах, несмотря на перепуганный крик. Скрипнуло несколько дверей, но никто не бросился наружу в тревоге - или хотя бы с любопытством - пока кричавший бежал к Сэйзеду. Это была одна из полевых работниц, дородная немолодая женщина. Сэйзед проверил свои резервы, когда она приблизилась; у него был надет свинцовый накопитель для силы, разумеется, и маленькое стальное колечко для скорости. Он пожалел, что не надел сегодня ещё несколько браслетов.
- Мастер Террисанин, - задыхаясь, выговорила женщина. - Ох, он вернулся! Вернулся к нам!
- Кто? - переспросил Сэйзед. - Человек, который умер в тумане?
- Нет, мастер Террисанин. Лорд-правитель.
Сэйзед нашёл его прямо за деревней. Уже смеркалось, и женщина, позвавшая Сэйзеда, вернулась в свою хижину, трепеща от ужаса. Сэйзед мог только представлять, как себя чувствуют бедные люди - в ловушке надвигающейся ночи и её тумана, но собранные в кучу и взволнованные опасностью, что скрывалась снаружи.
А это была зловещая опасность. Чужак тихо ждал на грязной дороге, одетый в чёрную мантию, почти такой же высокий, как сам Сэйзед. Мужчина был лысым и не носил украшений - конечно, не считая массивных металлических штырей, которые были вставлены в его глаза.
Не лорд-правитель. "Стальной" инквизитор.
Сэйзед до сих пор не понимал, как эти создания оставались в живых. Штыри были достаточно широкими, чтобы заполнить глазницы инквизитора, острия разрушили глаза, и острые концы торчали через заднюю сторону черепа. Из ран не капала кровь - почему-то от этого они выглядели ещё более странными.
К счастью, Сэйзед знал именно этого инквизитора.
- Марш, - тихо сказал Сэйзед в появляющемся тумане.
- Тебя очень сложно выследить, террисанин, - заметил Марш, и звук его голоса потряс Сэйзеда. Он изменился, каким-то образом стал более резким, скрипучим. Теперь он скрежетал, как у кашляющего человека. Точно так же, как у остальных инквизиторов, которых слышал Сэйзед.
- Выследить? - переспросил он. - Я не планировал, что другим может понадобиться найти меня.
- Тем не менее, мне понадобилось, - Марш повернулся к югу. - Тебе нужно пойти со мной.
Сэйзед нахмурился.
- Что? Марш, у меня есть здесь работа.
- Это неважно, - Марш обернулся и навёл свой безглазый взгляд на Сэйзеда.
"Мне кажется, или он и правда стал более странным с нашей последней встречи?" - поёжился Сэйзед. - О чём ты, Марш?
- Монастырь Серана пуст.
Сэйзед задумался. Монастырь был южной твердыней Братства - местом, куда инквизиторы и высшие преланы религии лорда-правителя отступили после Падения.
- Пуст? - спросил Сэйзед. - Думаю, это невероятно.
- И тем не менее, это правда, - Марш не использовал язык тела, когда говорил - ни жестов, ни мимики.
- Я... - Сэйзед осёкся. - "Сколько знаний, чудес и секретов должны содержать библиотеки Монастыря."
- Ты должен пойти со мной, - сказал Марш. - Мне может понадобиться твоя помощь, если мои собраться нас обнаружат.
"Мои собраться. С каких пор инквизиторы - "собратья" Марша?"
Марш проник в их ряды в соответствии с планом Кельсера по свержению Последней Империи. Он был предателем среди них, а не братом.
Сэйзед колебался. Профиль Марша выглядел... неестественным, даже раздражающим в тусклом свете. Опасным.
"Не будь дураком," - отругал себя Сэйзед. Марш был братом Кельсера - единственным оставшимся родственником Выжившего. В качестве инквизитора, Марш обладал полномочиями в Стальном Братстве, и многие поручители прислушивались к нему, несмотря на его связи с восстанием. Он был бесценным ресурсом для едва оперившегося правительства Эленда Венчера.
- Иди возьми свои вещи, - сказал Марш.
"Моё место здесь," - подумал Сэйзед. - "Учить людей, а не бродить по окрестностям, потакая своему эго."
И всё же...
- Туман стал появляться днём, - тихо заметил Марш.
Сэйзед поднял голову. Марш смотрел на него, концы его штырей сияли, как круглые диски, в последних лучах солнца. Суеверные скаа думали, что инквизиторы могут читать мысли, однако Сэйзед знал, что это глупость. Инквизиторы обладали способностями Рождённых туманом, и следовательно, могли влиять на эмоции других людей - но они не могли читать мысли.
- Почему ты это сказал? - спросил Сэйзед.
- Потому что это правда, - ответил Марш. - Ничего не закончено, Сэйзед. Ничего ещё даже не начиналось. Лорд-правитель... был просто отсрочкой. Мелкой сошкой. Теперь, когда его нет, у нас осталось слишком мало времени. Пойдём со мной в Монастырь - мы должны исследовать его, пока есть такая возможность.
Сэйзед помедлил и кивнул.
- Позволь, я пойду объясню жителям деревни. Думаю, мы можем отправиться сегодня ночью.
Марш кивнул, но не двигался, пока Сэйзед уходил в деревню. Он просто остался стоять в темноте, позволяя туману собираться вокруг него.
Всё это возвращается к бедному Аленди. Я болею за него, за всё, через что его заставили пройти. За то, чем его заставят стать.